On a highway along the atlantic I'm rifling through these last 17 years.
The radio waxes romantic.
It's lullabies fill our eyes with tears.

We don't say a word.
There's nothing to say that hasn't been heard.
And how you've grown my little bird.
I'm regretting letting you fly.

6 pounds and 7 ounces.
A ball of bones and flesh and tears were you.
Now your hands, your tiny pink hands, grew larger than my hands ever grew.

We don't say a word.
There's nothing to say that hasn't been heard.
And how you've grown my little bird.
I'm regretting letting you fly.
I'm regretting letting you fly.
I'm regretting letting you fly.

On a highway. On a highway.

На шоссе вдоль атлантического я нарезов через эти последние 17 лет .
Радио воски романтично.
Это колыбельные заполнить наши глаза от слез.

Мы не сказал ни слова.
Там нет ничего , чтобы сказать, что никто ничего не слышал .
И как ты вырос мой маленький птицу.
Я сожалея позволяя летать.

6 фунтов и 7 унций .
Мяч костей и плоти и слез вы были .
Теперь ваши руки , ваши крошечные розовые руки , вырос больше, чем мои руки никогда вырос .

Мы не сказал ни слова.
Там нет ничего , чтобы сказать, что никто ничего не слышал .
И как ты вырос мой маленький птицу.
Я сожалея позволяя летать.
Я сожалея позволяя летать.
Я сожалея позволяя летать.

На шоссе. На шоссе.