Как я люблю любить...
А Вы когда-нибудь забываете, когда любите что любите? Я - никогда. Это как зубная боль, только наоборот- наоборотная зубная боль. Только там ноет, а здесь и слова нет.
Какие они дикие дураки. Те, кто не любят сами не любят, будто дело в том чтоб тебя любили. Я не говорю, конечно, но встаёшь как в стену. Но Вы знаете, нет такой стены, которой бы я не пробила.
А Вы замечаете, как все они, даже самые целующие, даже самые, как будто любящие, так боятся сказать это слово? Как они его никогда не говорят? Мне один объяснял, что это грубо отстало, что зачем слова, когда есть дела, то есть поцелуи и так далее. А я ему: "Нет. Дело ещё ничего не доказывает. А слово-всё!"
Мне ведь только этого от человека и нужно. "Люблю" и больше ничего. Пусть потом как угодно не любит, что угодно делает, я делам не поверю. Потому что слово было. Я только этим словом и кормилась. Оттого так и отощала.
А какие они скупые, расчётливые, опасливые. Мне всегда хочется сказать: "Ты только скажи. Я проверять не буду". Но не говорят, потому что думают, что это жениться, связаться, не развязаться. "Если я первым скажу, то никогда уже первым не смогу уйти". А они и вторым не говорят, никоторым. Будто со мной можно не первым уйти. Я в жизни никогда не уходила первой. И сколько в жизни мне ещё Бог отпустит, первой не уйду. Я просто не могу. Я все делаю чтоб другой ушёл. Потому что мне первой уйти - легче перейти через собственный труп.
Какое страшное слово. Совсем мёртвое. Поняла. Это тот мёртвый, которого никто никогда не любил. Но вы знаете, для меня и такого мёртвого нет.
Я и внутри себя никогда не уходила первой. Никогда первой не переставала любить. Всегда до самой последней возможности. До самой последней капельки. Как когда в детстве пьёшь и уж жарко от пустого стакана, а ты все тянешь, тянешь, тянешь. И только собственный пар.
Вы будете смеяться, я расскажу вам одну короткую историю, в одном турне. Неважно кто, совсем молодой, и я безумно в него влюбилась. Он все вечера садился в первый ряд, и бедно одетый, не по деньгам садился. А по глазам. На третий вечер так на меня смотрел, что либо глаза выскочат, либо сам вскочит на сцену.Говорю, двигаюсь, а сама всё кошусь "Ну что? Ещё сидит". Только это нужно понять, это не был обычный мужской влюблённый, едящий взгляд. Он был почти мальчик. Это был пьющий взгляд. Он глядел как заворожённый. Точно я его каждым словом, как на нитке, как на нитке, как на канате притягивала. Это чувство должны знать русалки. А ещё скрипачи, вернее смычки и реки, и пожары. Что вот, вот вскочит в меня как в костёр. Я просто не знаю как доиграла. У меня всё время было такое чувство что в него, в эти глаза, оступлюсь. И когда я с ним за кулисами, за этими несчастными кулисами, поцеловалась, знаю что это ужасная пошлость, у меня не было ни одного чувства. Кроме одного. "Спасена". Это длилось страшно коротко, говорить нам было не о чем.Вначале я все говорила, говорила, говорила, а потом замолчала, потому что нельзя чтобы в ответ на мои слова только глаза, поцелуи.
И вот лежу я утром, до утром. Ещё сплю, уже не сплю. И все время себе что-то повторяю. Губами, словами. Вслушалась, и знаете что это было? "Ещё понравься. Ещё чуточку, минуточку понравься". Только вы не думайте, я не его, спящего, просила. Мы жили в разных местах и вообще... Я воздух просила. Может быть Бога просила. Ещё немножко вытянуть. Вытянула. Он не смог, я смогла. И никогда не узнал. И строгий отец, генерал в Москве, который не знает, что я играю. Я как будто бы у подруги, а то вдруг вслед поедет..
И никогда не забуду, вот это не наврала. Потому что любовь любовью, а справедливость справедливостью. Он не виноват, что он мне больше не нравится. Это не вина, а беда. Не его вина, а моя беда. Все равно, что разбить сервис и злиться, что не железный.

How I love to love...
Do You ever forget when you love what you love? I never. It's like toothache, only in reverse - navaratna toothache. There's only whining, and here and words there.
What they wild stupid. Those who don't love themselves don't love, like the fact that you loved. I'm not saying, of course, but stand as a wall. But You know, there is no such wall, which had I not broke.
And You notice how they all, even the kissing, even the most, like love, so afraid to say this word? They never speak? One explained to me that it is a thing behind, what words, when there is business, that is, kisses and so on. And I said: "No. The case does not prove anything. And the word all!"
I'm only from the man and need. "I love you" and nothing more. Let then somehow doesn't like anything does, I should not believe. Because the word was. I only this word and fed. Because and emaciated.
And what they mean, calculating, cautious. I always want to say: "You just say the word. I'm not going". But they do not say because you think it is to marry, to contact, don't be untied. "If I am the first to say, we won the first won't be able to leave." And second they do not say nekotorym. If I can be the first to leave. I never left first. And how much in life I God will go first will not go away. I just can't. I do everything that the other is gone. Because I'm the first to go - easier to go through your own body.
What a terrible word. Quite dead. Understood. This is the dead, whom no one has ever loved. But you know, for me, and such a dead no.
I inside never left first. Never stopped loving. Always up to the latest opportunity. Until the very last drop. As when in childhood and drink it hot with the empty glass, and you pull, pull, pull. And only own pairs.
You'll laugh, I'll tell you a short story, in one tour. No matter who, is very young, and I am madly in love with him. All evening he sat in the first row, and poorly dressed, not for the money sat. And the eyes. On the third night kept staring at me, eyes that either POPs up, or he'd jump up on stage.Talking, moving, and all look askance, "Well? Still sits". It's something you have to understand, it wasn't a regular male lover, eating look. He was almost a boy. It was a drunken look. He looked fascinated. I'm sure his every word, as on a string, on a string, as the rope was pulled. This feeling should know mermaid. And violinists, or rather cohesion and rivers, and fires. In doing so, we will jump into me like a fire. I just don't know how to finish. I had this feeling in him, in those eyes, he slips. And when I'm with him behind the scenes, these miserable scenes, kissed, know that it is a horrible vulgarity, I didn't have any feelings. Except for one thing. "Saved." It lasted briefly scary, to say we were about.In the beginning I spoke, spoke, spoke and then was silent, for it is impossible that in response to my words only the eyes, kisses.
And here I lie in the morning, before morning. Still asleep, not anymore. And all the time something is repeated. Lips, words. Listened, and know what it was? "More please. A little longer, just a moment please". Only you do not think, I'm not sleeping, asked. We lived in different places and in General... the air I requested. May be God wanted. A little more pull. Pulled. He could not, I could. And never learned. And a strict father, a General in Moscow who does not know that I play. I like the girlfriend, and then suddenly after going..
And never forget, this is not lied. Because love is love, and justice is justice. It's not my fault that I don't like. It was not the fault. Not his fault, my problem. Anyway, to break the service and angry that not iron.