Твоим строкам гореть сквозь темные века.
И песням долететь по белу свету.
Становится легка душа проводника
И солнце к лету.

Из двух сердец – одно, из месяцев - февраль.
В игольное ушко укрылась нитка
Нас тянет в города, где на болотах сумрачно и зыбко.
Стоит маяк, тревожно глядя в даль.

Я весь перед тобой, я ничего не скрыл.
Я сделал так, что небу стало жарко.
Все письма разорвал, все имена забыл –
И мне не жалко.
Я весь перед тобой, я ничего не скрыл.

На маковых полях дурман и благодать.
А в городах так просто потеряться.
Повиснуть на ремнях в разбитых «Жигулях» и целоваться.
Повиснуть на ремнях и целовать.

Я весь перед тобой, я ничего не скрыл.
Я сделал так, что небу стало жарко.
Все письма разорвал, все имена забыл –
И мне не жалко.
Я весь перед тобой, я ничего не скрыл.

Your lines burning through the dark ages.
And songs to fly in the wide world.
Light becomes the soul of the Explorer
And the sun for the summer.

Two hearts – one of the months is February.
In the eye of the needle hid the thread
We are drawn to the cities where the marshes gloomy and uncertain.
There is a lighthouse, anxiously looking into the distance.

I'm all in front of you, I have nothing to hide.
I made it so that the sky was hot.
All the letters ripped, all names forgotten
And I do not mind.
I'm all in front of you, I have nothing to hide.

The poppy fields on the dope and grace.
While in towns so easy to get lost.
Hang on straps in broken "the Zhiguli" and kiss.
Hang on the straps and kissing.

I'm all in front of you, I have nothing to hide.
I made it so that the sky was hot.
All the letters ripped, all names forgotten
And I do not mind.
I'm all in front of you, I have nothing to hide.