Опасаясь контрразведки, избегая жизни светской,
Под английским псевдонимом "мистер Джон Ланкастер Пек",
Вечно в кожанных перчатках, чтоб не сделать отпечатков,
Жил в гостинице "Советской" несоветский человек.

Джон ланкастер в одиночку, преимущественно ночью,
Чем-то щелкал, в чем был спрятан инфракрасный обьектив.
А потом в нормальном свете, представало в черном цвете
То, что ценим мы и любим, чем гордится коллектив.

Клуб на улице Нагорной стал общественной уборной,
Наш родной центральный рынок стал похож на грязный склад.
Искаженный микропленкой, ГУМ стал маленькой избенкой.
И уж вспомнить неприлично, чем предстал театр МХАТ.

Но работать без подручных может грустно, может скучно,
Враг подумал, враг был дока, написал фиктивный чек,
И, где-то в дебрях ресторана, гражданина Епифана
Сбил с пути и с панталыку несоветский человек.

Епифан казался жадным, хитрым, умным, плотоядным,
Меры в женщинах и в пиве он не знал и не хотел.
В общем так: подручный Джона был находкой для шпиона.
Так случиться может с каждым, если пьян и мягкотел.

Вот и первое заданье: в 3.15, возле бани,
Может раньше, может позже остановится такси,
Надо сесть, связать шофера, разыграть простого вора,
А потом про этот случай раструбят по Би-Би-Си.

И еще: оденьтесь свеже и на выставке в Манеже
К вам приблизится мужчина с чемоданом. Скажет он:
"Не хотите ли черешни?" Вы ответите "конечно"
Он вам даст батон с взрывчаткой, принесете мне батон.

А за это, друг мой пьяный,- говорил он Епифану,-
Будут деньги, дом в Чикаго, много женщин и машин..
Враг не ведал, дурачина: тот, кому все поручил он,
Был чекист, майор разведки и прекрасный семьянин.

Да, до этих штучек мастер этот самый Джон Ланкастер,
Но жестоко просчитался пресловутый мистер Пек.
Обезврежен он и даже он пострижен и посажен,
А в гостинице "Советской" поселился мирный грек.

Fearing counter-intelligence, avoiding the secular life,
Under the English alias "Mr John Lancaster peck",
Forever in leather gloves, so as not to make fingerprints
Lived in hotel "Soviet" non-Soviet people.

John Lancaster alone, mostly at night,
Something clicked, what was hidden infra-red lens.
And then in normal light to appear in black
What we appreciate and love, the hallmarks of the team.

Club on Nagornaya street was a public restroom,
Our native Central market was like a dirty warehouse.
Distorted by the microfilm, the GUM was a little isbankas.
And I remember indecent than appeared in the theatre the Moscow art theatre.

But working without scrap maybe sad, maybe bored,
The enemy thought the enemy was the Doc, wrote a bogus check,
And, somewhere in the wilds of the restaurant, citizen epifano
Misled and stride Soviet people.

Epiphanes seemed greedy, cunning, intelligent, carnivorous,
Measures the women and the beer he didn't know and didn't want to.
In General: improvised John was a godsend for a spy.
So can happen with everyone if drunk and spineless.

So the first job: at 3.15, near baths,
Maybe sooner, maybe later will stop the taxi,
We need to sit down, to bind the driver, to play a simple thief
And then about this case breaks wide open by bi-Bi-si.

And another thing: dress freshly and in the exhibition at the Manege
Reach you the guy with the suitcase. He will say:
"Would you like some cherries?" You will say "of course"
He will give the baton of explosives, bring me the baton.

And that, my friend was drunk, he said Zolotoy Lisi Epifan,-
There will be money, a house in Chicago, women and cars..
The enemy did not know, the fool: the one who instructed it all,
Was the security officer, major intelligence and a wonderful family man.

Yes, to the master of the stuff that's John Lancaster,
But gravely miscalculated the notorious Mr. peck.
Neutralized it and even he was tonsured and imprisoned,
In the hotel "Soviet" peace settled Greek.