Меня любят толстые юноши
около сорока,
У которых пуста постель
и весьма тяжела рука,
Или бледные мальчики от тридцати пяти,
Заплутавшие, издержавшиеся в пути:
Бывшие жены глядят у них с безымянных,
На шеях у них висят.
Ну или вовсе смешные дядьки
под пятьдесят.
Я люблю парня, которому двадцать,
максимум двадцать три.
Наглеца у него снаружи
и сладкая мгла внутри;
Он не успел огрести той женщины,
что читалась бы по руке,
И никто не висит у него на шее,
ну кроме крестика на шнурке.
Этот крестик мне бьется в скулу,
когда он сверху, и мелко крутится на лету.
Он смеется
и зажимает его во рту.

I love thick boys
about forty,
Have an empty bed
and a very heavy hand,
Or pale the boys from thirty five,
Lost, from lavish:
Ex-wives look at them with a nameless,
On their necks they are hung.
Well, or at all funny guys
under fifty.
I love a guy who is twenty,
a maximum of twenty-three.
The insolent him outside
and the sweet mist inside;
He did not have time to smack that woman
what would read on your hand
And nobody hangs around his neck,
well, except for the cross on the lace.
This stitch is beating me on the cheek,
when he's on top, and finely spinning on the fly.
He laughs
and pinches his mouth.