The wind was a torrent of darkness among the gusty trees
The moon was a ghostly galleon tossed upon the cloudy seas
The road was a ribbon of moonlight over the purple moor
And the highwayman came riding,
Riding, riding,
The highwayman came riding, up to the old inn-door.

He'd a French cocked hat on his forehead, a bunch of lace at his chin,
A coat of claret velvet, and breeches of brown doe-skin;
They fitted with never a wrinkle; his boots were up to the thigh!
And he rode with a jewelled twinkle,
His pistol butts a-twinkle,
His rapier hilt a-twinkle, under the jewelled sky.

Over the cobbles he clattered and clashed in the dark innyard,
And he tapped with his whip on the shutters, but all was locked and barred;
He whistled a tune to the window, and who should be waiting there
But the landlord's black-eyed daughter,
Bess, the landlord's daughter,
Plaiting a dark red love-knot into her long black hair.

"One kiss, my bonny sweetheart, I'm after a prize tonight,
But I shall be back with the yellow gold before the morning light;
Yet if they press me sharply, and harry me through the day,
Then look for me by the moonlight,
Watch for me by the moonlight,
I'll come to thee by the moonlight, though hell should bar the way.

He rose upright in the stirrups; he scarce could reach her hand
But she loosened her hair i' the casement! His face burnt like a brand
As the black cascade of perfume came tumbling over his breast;
And he kissed its waves in the moonlight,
(Oh, sweet black waves in the moonlight!)
Then he tugged at his rein in the moonlight, and galloped away to the west.

He did not come at the dawning; he did not come at noon,
And out of the tawny sunset, before the rise o' the moon,
When the road was a gypsy's ribbon, looping the purple moor,
A red-coat troop came marching,
Marching, marching
King George's men came marching, up to the old inn-door.

They said no word to the landlord, they drank his ale instead,
But they gagged his daughter and bound her to the foot of her narrow bed;
Two of them knelt at the casement, with muskets at their side!
There was death at every window
And hell at one dark window;
For Bess could see, through the casement,
The road that he would ride.

They had tied her up to attention, with many a sniggering jest;
They had bound a musket beside her, with the barrel beneath her breast!
"now keep good watch!" And they kissed her.
She heard the dead man say
"Look for me by the moonlight
Watch for me by the moonlight
I'll come to thee by the moonlight, though hell should bar the way!"

She twisted her hands behind her, but all the knots held good!
She writhed her hands till her fingers were wet with sweat or blood!
They stretched and strained in the darkness and the hours crawled by like years!
Till, now, on the stroke of midnight,
Cold, on the stroke of midnight,
The tip of one finger touched it!
The trigger at least was hers!

Tlot-tlot! Had they heard it? The horse-hoofs were ringing clear
Tlot-tlot, in the distance! Were they deaf that they did not hear?
Down the ribbon of moonlight, over the brow of the hill,
The highwayman came riding,
Riding, riding!
The red-coats looked to their priming!
She stood up straight and still!

Tlot in the frosty silence! Tlot, in the echoing night!
Nearer he came and nearer! Her face was like a light!
Her eyes grew wide for a moment! She drew one last deep breath,
Then her finger moved in the moonlight,
Her musket shattered the moonlight,
Shattered her breast in the moonlight and warned him with her death.

He turned; he spurred to the west; he did not know she stood
Bowed, with her head o'er the musket, drenched with her own red blood!
Not till the dawn he heard it; his face grew grey to hear
How Bess, the landlord's daughter,
The landlord's black-eyed daughter,
Had watched for her love in the moonlight, and died in the darkness there.

Back, he spurred like a madman, shrieking a curse to the sky
With the white road smoking behind him and his rapier brandished high!
Blood-red were the spurs i' the golden noon; wine-red was his velvet coat,
When they shot him down on the highway,
Down like a dog on the highway,
And he lay in his blood on the highway, with the bunch of lace at his throat.

Still of a winter's night, they say, when the wind is in the trees,
When the moon is a ghostly galleon, tossed upon the cloudy seas,
When the road is a ribbon of moonlight over the purple moor,
A highwayman comes riding,
Riding, riding,
A highwayman comes riding, up to the old inn-door.

Ветер былпоток темноте среди порывистых деревьев
Луна была призрачная галеон бросил на облачных морей
Дорога былалента лунного света над пурпурной болотах
И разбойник пришел верхом ,
Езда , верховая езда,
Разбойник пришел верхом , до старого Inn- двери.

Он французский треуголку на лоб , кучей кружев на подбородке ,
Пальто бордового бархата, и галифе коричневого лани кожи;
Они оснащены никогда морщины ; его ботинки были до бедра !
И он поехал с драгоценными камнями огоньком ,
Его пистолет прикладами а- огонек ,
Его рапира рукояткой а- огонек , под драгоценностями неба.

За булыжников он с грохотом и столкнулись в темноте innyard ,
И он постучал кнутом на жалюзи , но все было заперто, и запретили ;
Он свистнул мелодию к окну, и кто должен ждать там
Но черноглазая дочь помещика ,
Бесс, дочь помещика ,
Плетение темно-красный любовь- узел в ее длинные черные волосы .

" Один поцелуй , мой Bonny возлюбленной , я после приза сегодня вечером,
Но я вернусь с желтого золота до утреннего света ;
Тем не менее , если они нажмите меня резко , и Гарри мне через день ,
Тогда ищите меня в лунном свете ,
Следите за мной в лунном свете ,
Я приду к тебе в лунном свете , хотя черт возьми, преградить путь .

Он поднялся вертикально в стременах , он мало может достичь руку
Но она ослабила свои волосы я ' створки ! Его лицо сожжены как бренд
Как черная каскад духов посыпались на груди ;
И он поцеловал свои волны в лунном свете,
( О, сладкие черные волны в лунном свете ! )
Тогда он потянул его за поводья в лунном свете , и ускакал на запад.

Он не пришел на заре ; он не пришел в полдень ,
И из рыжевато заката , до возникновения O ' на Луну,
Когда дорога была лента цыганка , в петлю, фиолетовый болото ,
Красно- пальто войск пришли маршем ,
Маршевый , походный
Мужчины король Георг пришли маршем , к старому Inn- двери.

Они не сказали ни слова в пользу помещика , пили его пиво вместо этого,
Но они с кляпом во рту его дочь и связал ее к подножию ее узкой кровати ;
Два из них встал на колени на створке , мушкетами на их стороне !
Был смерть на каждом окне
И , черт возьми, в одном темном окне ;
Для Бесс мог видеть , через створки ,
Дорога , что он будет ездить .

Они привязали ее до внимания , со многими хихикая шутку ;
Они связали мушкет рядом с ней, со стволом под ее груди !
" Теперь держать хорошие часы ! " И они поцеловал ее.
Она услышала покойник сказать
" Посмотрите на меня в лунном свете
Следите за мной в лунном свете
Я приду к тебе в лунном свете , хотя черт возьми, преградить путь ! "

Она сжала руки за ней, но все узлы провел хорошо!
Она извивалась руки до ее пальцы были влажными от пота или крови !
Они тянулись и напряженными в темноте и часы сканироваться как лет !
До , сейчас, на полночь ,
Холодная , на полночь ,
Кончик одним пальцем коснулся его !
Спусковой по крайней мере, было ее!

Tlot - Tlot ! Если бы они услышали это? Лошадь - копыта звенели ясно
Tlot - Tlot , на расстоянии! Были ли они глухими , что они не слышали ?
Вниз ленте лунного света , на гребне холма ,
Разбойник пришел верхом ,
Езда , езда !
Красные - пальто посмотрел их грунтования !
Она встала прямо и по-прежнему !

Tlot в морозном тишине! Tlot , в гулкой ночи!
Ближе он пришел и ближе ! Ее лицо было похоже на свете !
Ее глаза расширились на мгновение ! Она обратила последний глубокий вдох ,
Тогда ее палец переехала в лунном свете,
Ее мушкет разрушенной лунный свет ,
Разрушенные ее грудь в лунном свете и предупредил его, с ее смертью .

Он повернулся , он пришпорил на запад , он не знал, она стояла
Поклонился, с головой Над мушкета , скользкой с ее собственной красной крови !
Не до утра он услышал это , его лицо стало серо услышать
Как Бесс, дочь помещика ,
Черноглазая дочь помещика ,
Если бы наблюдал за ее любовь в лунном свете , и умер в темноте там.

Вернуться он пришпорил как сумасшедший, визжа проклятие в небо
Сбелая дорога курение за ним и его рапирой размахивал высоко!
Кроваво-красные были шпоры I ' золотой полдень ; вино - красный был его бархат пальто,
Когда они его сбили на шоссе,
Вниз , как собака на шоссе,
И он лежал у него в крови на шоссе, с кучей кружев на горле.

Тем не менее из зимней ночью , говорят они, когда ветер в деревьях,
Когда Луна находится призрачная галеон , бросил на облачных морей ,
Когда дорога является лента лунного света над пурпурной болотах ,
Разбойник приходит верхом ,
Езда , верховая езда,
Разбойник приходит верхом , до старого Inn- двери.