В воскресенье мать-старушка
К воротам тюрьмы пришла
И в платке к родному сыну
Передачу принесла.

И привратнику сказала,
Что утомилася она:
Ноги старые устали,
Сорок верст пешком я шла.

Передайте вы Ванюше!
Всюду люди говорят,
Что в тюрьме там заключенных
Бьют и с голоду морят.

Надзиратель усмехнулся:
- твой Ванюша осужден,
Вчера утром на рассвете
На спокой отправлен он.

Осудили его чехи.
У тюремной у стены,
Когда приговор читали
Знали звездочки одни.

Повернулася старушка,
Покачнулася слегка,
К надзирателю тихонько
Протянулася рука.

Передачу я купила
На последние гроши,
Передайте заключенным
На помин его души.

Повернулася старушка,
От ворот тюрьмы пошла,
И никто про то не знает,
Что в душе она несла.

Вот пришла домой старушка,
Рассказала, где была,
Обняла детей-сироток,
Слезно плакать начала.

Вы, сиротки, вы сиротки,
Ты, несчастная жена.
Так за что же расстреляли
Чехи родного сынка.

On Sunday, the mother-the old woman
To the gates of the prison came
And handkerchief to native son
The transfer brought.

And the porter said,
That otomelara it:
The old legs are tired,
For forty versts on foot I went.

You tell Them!
Everywhere people say,
In prison there are prisoners
Beaten and starved starved.

The jailer chuckled.
your Vanya convicted
Yesterday morning at dawn
Sent to calm it.

It condemned the Czechs.
The prison wall,
When the verdict was read
Knew the stars alone.

Povernulas old
Pocacola slightly,
To the jailer quietly
Protyanulos hand.

The transmission I bought
Last pennies,
Tell the prisoners
At the sight of his soul.

Povernulas old
From the prison gates went
One does not know,
That the soul she was carrying.

Here the old lady came home,
Told where he was,
Hugged children-orphans,
The tear started to cry.

You, orphan you orphan,
You, unhappy wife.
So for that same shot
The Czechs native son.