На горе, на горушке

На горе, на горушке,
под березой белою,
Приклонил головушку
безымянный крест.
Под крестом тем простеньким,
ветром убаюканный,
Спит какой-то молодец
беспробудным сном.

А в другой сторонушке -
все глаза проплакала,
Сына ожидаючи, старенькая мать:
«Ты моя кровинушка,
мой соколик ясненький,
Отчего так долго ты не идешь домой?

Неужели, родненький,
больше не увидимся?
Мне б перед могилкою
на тебя взглянуть.
Ах ты, горе-горюшко,
выскребло до донышка
Все, что мне отпущено,
а сыночка нет».

На горе, на горушке,
под березой белою,
Приклонил головушку
безымянный крест.
Под крестом тем простеньким,
ветром убаюканный,
Спит твоя кровинушка,
ясный сокол твой.

On the mountain at gorushka

On the mountain at gorushka,
under the white birch,
Inclined little head
nameless cross.
Under the simple cross,
the wind lulled,
Sleeping any good
soundly.

And in another land -
all eyes cried,
Son waiting, an old mother:
"You're my flesh and blood,
my Sokolik's clear,
Why so long don't you go home?

Really, my dear,
no longer will I see you again?
I b in front of the grave
have a look at you.
Oh, Woe-horyushko,
scraped down to the plastic
All I released,
and son no."

On the mountain at gorushka,
under the white birch,
Inclined little head
nameless cross.
Under the simple cross,
the wind lulled,
Your sleeping blood,
your bright Falcon.