Большой, широкий город магистрали и дома
Гусары в окнах, бесполезная тюрьма
Зелёным яблоком железо запоёт,
Ты станешь слаще.

А я пропала без вести в японских лагерях
Пропала голубем, синицею в руке
Я застывала в ожидании тебя
Неблагодарно.

С тобой проводит ночи 31-я весна
И без сомнения ревнует ко всему
И без сомнения ревнует ко всему
Бьёт стекла.
А я прощаюсь с городом просоленным. Куда
В любое время не доходят поезда,
И губы часто здесь обветрены мои
Бывали.

Рассвет, в салоне крылья паутина, провода
Я мягким тигром сторожу тебя в окне
И обалдевшая от нежности вода
Несовершенна.

А я к тебе стремлюсь, я нагибаюсь до земли
Я в этом марте в этом марте навсегда
И одуревшие дрейфуют корабли
Неблагодарно.

С тобой проводит ночи 31-я весна
И без сомнения ревнует ко всему
И без сомнения ревнует ко всему
Бьёт стекла.
А я прощаюсь с городом просоленным. Куда
В любое время не доходят поезда,
И губы часто здесь обветрены мои
Бывали.

Big, wide city highways and houses
Hussars in Windows, a useless prison
Green Apple hardware will sing,
You will become sweeter.

And I disappeared in Japanese camps
Lost dove, bird in the hand
I froze waiting for you
Ungrateful.

With you spends his nights 31-I spring
And without doubt jealous of everything
And without doubt jealous of everything
Hits the glass.
I bid farewell to the salty city. Where
At any time do not reach the trains,
And lips often winded here my
There were.

Dawn, the cabin wings web, wire
I soft tiger watchman you in the window
And crazy of soft water
Imperfect.

I strive to thee, I bend down to the ground
I March in this March forever
Stupefied and drifting ships
Ungrateful.

With you spends his nights 31-I spring
And without doubt jealous of everything
And without doubt jealous of everything
Hits the glass.
I bid farewell to the salty city. Where
At any time do not reach the trains,
And lips often winded here my
There were.