Сл. Д. Кедрин

Как побил государь
Золотую Орду под Казанью,
Указал на подворье свое
Приходить мастерам.
И велел благодетель,-
Гласит летописца сказанье,-
В память оной победы
Да выстроят каменный храм.

И к нему привели
Флорентийцев,
И немцев,
И прочих
Иноземных мужей,
Пивших чару вина в один дых.
И пришли к нему двое
Безвестных владимирских зодчих,
Двое русских строителей,
Статных,
Босых,
Молодых.

Лился свет в слюдяное оконце,
Был дух вельми спертый.
Изразцовая печка.
Божница.
Угар я жара.
И в посконных рубахах
Пред Иоанном Четвертым,
Крепко за руки взявшись,
Стояли сии мастера.

"Смерды!
Можете ль церкву сложить
Иноземных пригожей?
Чтоб была благолепней
Заморских церквей, говорю?"
И, тряхнув волосами,
Ответили зодчие:
"Можем!
Прикажи, государь!"
И ударились в ноги царю.

Государь приказал.
И в субботу на вербной неделе,
Покрестись на восход,
Ремешками схватив волоса,
Государевы зодчие
Фартуки наспех надели,
На широких плечах
Кирпичи понесли на леса.

Мастера выплетали
Узоры из каменных кружев,
Выводили столбы
И, работой своею горды,
Купол золотом жгли,
Кровли крыли лазурью снаружи
И в свинцовые рамы
Вставляли чешуйки слюды.

И уже потянулись
Стрельчатые башенки кверху.
Переходы,
Балкончики,
Луковки да купола.
И дивились ученые люди,
Зане эта церковь
Краше вилл италийских
И пагод индийских была!

Был диковинный храм
Богомазами весь размалеван,
В алтаре,
И при входах,
И в царском притворе самом.
Живописной артелью
Монаха Андрея Рублева
Изукрашен зело
Византийским суровым письмом...

А в ногах у постройки
Торговая площадь жужжала,
Торовато кричала купцам:
"Покажи, чем живешь!"
Ночью подлый народ
До креста пропивался в кружалах,
А утрами истошно вопил,
Становясь на правеж.

Тать, засеченный плетью,
У плахи лежал бездыханно,
Прямо в небо уставя
Очесок седой бороды,
И в московской неволе
Томились татарские ханы,
Посланцы Золотой,
Переметчики Черной Орды.

А над всем этим срамом
Та церковь была -
Как невеста!
И с рогожкой своей,
С бирюзовым колечком во рту,-
Непотребная девка
Стояла у Лобного места
И, дивясь,
Как на сказку,
Глядела на ту красоту...

А как храм освятили,
То с посохом,
В шапке монашьей,
Обошел его царь -
От подвалов и служб
До креста.
И, окинувши взором
Его узорчатые башни,
"Лепота!" - молвил царь.
И ответили все: "Лепота!"

И спросил благодетель:
"А можете ль сделать пригожей,
Благолепнее этого храма
Другой, говорю?"
И, тряхнув волосами,
Ответили зодчие:
"Можем!
Прикажи, государь!"

И ударились в ноги царю.
И тогда государь
Повелел ослепить этих зодчих,
Чтоб в земле его
Церковь
Стояла одна такова,
Чтобы в Суздальских землях
И в землях Рязанских
И прочих
Не поставили лучшего храма,
Чем храм Покрова!

Соколиные очи
Кололи им шилом железным,
Дабы белого света
Увидеть они не могли.
И клеймили клеймом,
Их секли батогами, болезных,
И кидали их,
Темных,
На стылое лоно земли.

И в Обжорном ряду,
Там, где заваль кабацкая пела,
Где сивухой разило,
Где было от пару темно,
Где кричали дьяки:
"Государево слово и дело!"-
Мастера Христа ради
Просили на хлеб и вино.

И стояла их церковь
Такая,
Что словно приснилась.
И звонила она,
Будто их отпевала навзрыд,
И запретную песню
Про страшную царскую милость
Пели в тайных местах
По широкой Руси
Гусляры.

1938

CL. D. Kedrin

How to beat the Emperor
The Golden Horde near Kazan,
Pointed at the courtyard of his
Come to the masters.
And told the benefactor,-
The chronicler says the legend,-
In memory thereof, the victory
Yes will build a stone Church.

And they brought unto him
The Florentines,
And the Germans,
And other
Foreign husbands
Charu drank the wine in one breath.
And they came to him two
Unknown Vladimir architects
Two Russian builders,
Stately,
Barefoot,
Young.

Light streaming in the mica window,
Was the spirit of Velma's stale.
A tiled stove.
The idolatrous.
Burn I heat.
And in hemp shirts
Before John The Fourth,
Tightly holding hands,
Were these masters.

"Smerds!
Can the true Church be folded
Foreign handsome?
I was blagolepie
Overseas churches, you say?"
And, with a motion of hair
The architects replied:
"Can!
Order me, your Majesty!"
And hit at the feet of the king.

The king commanded.
And on Saturday at palm week
Patristici the sunrise
Straps grabbing hair,
Sovereign architects
Aprons hastily put on,
On their broad shoulders
The bricks were carried to the forest.

Masters vyplati
Patterns of stone lace
Removed posts
And, the work of his proud,
The dome was burning gold,
Roofs were covered with blue outside
And in a lead frame
Put flakes of mica.

And already reached
Pointed arches, pinnacles upwards.
Transitions,
Balconies,
Yes the bulbs of the dome.
And marveled at the scientists,
Zane this Church
Beautiful villas of Italy
Pagodas and Indian was.

Was strange temple
The painters all painted up
In the altar,
And when inputs
And in the porch of the Tsar.
Scenic gang
The Monk Andrei Rublev
Jeweled exceedingly
Byzantine stern letter...

And at the feet of buildings
Shopping area buzzing,
Trovato shouting merchants:
"Show than live!"
Night sneaky people
To cross propulsa in the cradling,
And every morning a heart-rending yell,
Becoming on pravezh.

A thief, flogged with a whip,
The planks lay Bastiano,
Straight to the sky fixing
Ocasek grey beard,
And in Moscow captivity
Languished Tatar khans,
The Golden Messengers,
Peremeci The Black Horde.

And above all this shame
That Church was -
As a bride!
And with its matting,
The turquoise ring in his mouth,-
Obscene wench
Was at the moment
And, wondering,
As a fairy tale,
Looked at the beauty...

And as the temple was consecrated,
Then with his staff,
In the header of nun,
Walked his king -
From basements and services
Prior to the cross.
And, casting a glance
Its patterned tower
"Lepota!" 'said the king.
And everyone answered: "Lepota!"

And asked benefactor:
"And I make handsome,
Blagolepie this temple
Another, you say?"
And, with a motion of hair
The architects replied:
"Can!
Order me, your Majesty!"

And hit at the feet of the king.
And then the Emperor
Ordered to blind the architects,
So in the land of his
The Church
Was one is
In Suzdal lands
And in the lands of Ryazan
And other
Not have put the best of the temple,
Than the Church of the Intercession!

Falcon eyes
Pricked them with an awl of iron,
That white light
To see they couldn't.
And had been branded with the stigma,
Them sec with a whip, the disease,
And threw them,
Dark,
On the chill bosom of the earth.

And in a number of obzhornom,
Where linearly come into contact with pub singing,
Where the booze reeked,
Where was a pair of dark,
Where clerics shouted:
"Sovereign's word and deed!"-
Craftsmen for Christ's sake
Asked for bread and wine.

And was their Church
So,
That's like a dream.
And she called,
If their funeral bitterly,
And the forbidden song
Terrible about the Tsar's mercy
Sang in secret places
On the wide Rus
The gusla players.

1938