Прости меня, дружок, за пьяное перо.
На эту болтовню, пожалуйста, не сетуй.
Но знай, что до сих пор заплеванный Пьеро
На тоненьких ногах шатается по свету.

И мы, встречаясь с ним на ленточках дорог
Не ведая бредем, с Пьеро почти-что рядом.
Что только он подрос, напялил свитерок
И стер с лица сурьму, белила и помаду,

Но сбросив мишуру фигляра и шута
В нем корчится душа, огромная, живая.
И полночью, когда с улыбкою у рта
Людские души спят, душа Пьеро пылает.

И на ее огне он стряпает стихи
И дремлет на плече у розоватой зорьки.
Рука его крепка, глаза его сухи,
А строки на бумаге солоны и горьки.

Но утро настает и сумку как суму,
Закинув за плечо, он скатится с порого.
И все же я, представь, завидую ему,
И все же я, поверь, иду его дорогой.

Forgive me , my friend, for drunk pen .
At this talk, please do not complain .
But know that still spit-covered Piero
On thin legs reeling around the world .

And we met him on the road ribbons
Unaware of delirium, with Piero almost beside that .
As soon as he grew up, pulled on sweater
And wiped out antimony white and lipstick

But dropping tinsel buffoon and jester
It writhes shower , huge , live .
And by midnight , when , with a smile at the mouth
Souls sleep , shower Piero burns .

And her fire he concocts poems
And napping on the shoulder of a pinkish Zorka .
His arm is strong , his eyes dry,
A line on the paper salty and bitter.

But the morning comes and the bag as the bag ,
Throwing shoulder , it will side threshold .
And yet, I imagine , I envy him
And yet, I believe , going his way .