Двадцать первый стишок про Дзе, цокнет литературовед.
Он опять что-то учудил, этот парень, да?
Расстегнул пальто, бросил сумку, сказал: "Привет,
Я опять тот самый, кого ты будешь любить всегда"?..
Что изменится, бэйб? Мне исполнилось двадцать два,
Ты оброс и постригся несколько раз подряд,
Все шевелишь, как угли, во мне чернеющие слова,
И они горят.
Что изменится, бэйб? За тобой происходит тьма;
Ты граница света, последний его предел.
Главное, чтоб был микрофон отстроен, спина пряма,
Чтобы я читала, а ты на меня глядел.
Что изменится, бэйб? Ты красивый, как жизнь сама -
У меня никогда не будет важнее дел.
Мне исполнится тридцать два или сорок два,
Есть уверенность, что виновником торжества
Ты пребудешь впредь;
Это замкнутый цикл: тебе во мне шевелить слова,
Им гореть, а тебе на огонь смотреть.
Подло было бы бросить все или умереть,
Пока я, например, жива.

Twenty-first the poem about Jo, Carnet literary critic.
It is again something uchudil, this guy, right?
He unbuttoned his coat and dropped her bag, said, "hi,
I'm the same person you will always love"?..
What will change, babe? I was twenty-two,
You've grown and cut my hair off several times in a row,
All wiggling like the embers in me darkened words
And they burn.
What will change, babe? Behind you is darkness;
You are a boundary of light, the last of his limit.
The main thing was a built microphone, back straight,
So I read, and look at me.
What will change, babe? You're beautiful as life itself -
I will never be more important Affairs.
I will be thirty-two or forty-two,
We are confident that the hero of the occasion
You will be continue;
It's a vicious cycle: you in me stirring words,
Them to burn, and you're on fire watch.
It would be cowardly to drop everything or die
While I, for one, live.